|
|
 |
|
|
3. Рабы Мертвой дороги Как уже говорилось, работы на всех участках трассы Салехард - Игарка начинались с установки производственных колонн - комплексов построек, состоявших из лагеря для содержания заключенных, хозяйственных помещений, казарм охраны и жилья руководства. Такие колонны ставили через каждые 5 - 7 километров сразу на всем протяжении участка трассы, который предполагалось освоить в течение ближайшего года. Через каждые 60 километров трассы сооружали железнодорожные станции с разъездами. 10 - 12 колонн на таком перегоне составляли отделение. Женские и мужские колонны ставили отдельно, но работы для мужчин и женщин в них были одинаковые - сыпать гравий и песок, копать мерзлую землю, грузить-разгружать транспорт. Везло тем женщинам, которые попадали на Центральный пошивочный комбинат (ЦПК), где они занимались женской работой - шитьем стеганых ватных костюмов для заключенных. В отделения входили не только строительные колонны, из которых каждый день выводили людей с лопатами, тачками, кирками и ломами, чтобы укладывать и ровнять насыпь. Некоторые лагеря имели специальные назначения. Так, в транспортных колоннах держали заключенных железнодорожников: машинистов и кочегаров, путейцев и ремонтников, обслуживавших трассу. Поскольку дорога требовала непрерывного капитального ремонта, лагеря продолжали функционировать и после ввода участков трассы в рабочую эксплуатацию. Основные тяготы покорения природы доставались десантам зэков-первопроходцев. Из обжитых мест их забрасывали вперед, туда, где не было рельсов. Забрасывали на прицепленных к тракторам волокушах или - этапным строем, а иногда - везли издалека водными путями в глушь, намеченную проектировщиками. Там заключенных бросали буквально на произвол судьбы, если не считать неизменной опеки гулаговской охраны. В кратчайшие сроки в тяжелейших условиях эти десанты должны были обжиться на новом месте, подготовить базу для жизни и труда прибывающего невольничьего подкрепления. Очевидец инженер-изыскатель А. Побожий в своих записках рисует впечатляющую картину летней разгрузки заключенными-первопроходцами огромных лихтеров и барж, забросивших невольников Северным морским путем на пустынный берег реки Таз вместе с паровозами, железнодорожными вагонами, рельсами, шпалами. Этот гулаговский десант, видимо, положил начало упоминавшемуся выше строительному отделению 503-го стройуправления, тянувшему затем трассу от реки Таз в сторону Ермаково. Не всегда заброска десанта проводилась в летнее время. В холодные месяцы первопроходцам приходилось еще тяжелее. Часто негде было взять лесоматериал: кругом тундра. До подвоза дерева приходилось жить в первобытных условиях - в землянках, палатках, утепленных "кирпичами", вырезаемыми из болотного торфа и мшистого дерна. Полярный холод и сырость пробирались в такие жилища, как ни затыкай щели мхом. Нары настилали из жердей, которые резали в притундровых зарослях, именуемых в учебниках "угнетенным лесом". На жердяных нарах заключенных держали, как обычно в ГУЛАГе, - без матрасов и тюфяков. Подстилкой и одеялом служили им собственные телогрейки и бушлаты. По мере освоения пространства и подвоза стройматериалов примитивные времянки заменяли капитальными строениями - более пригодными для длительного житья деревянными, а в крупных центрах - даже каркасно-засыпными бараками с дощатыми нарами. Во всех колоннах Мертвой дороги капитальные лагеря были построены по единой схеме, продуманной до мелочей руководством ГУЛАГа еще в 30-е годы. Каждый лагерь представлял собой квадратный участок земли размером примерно 200 на 200 метров, огороженный тремя рядами колючей проволоки, которая у чекистского начальства никогда не иссякала. Самое высокое заграждение с козырьком сооружалось между двумя более низкими. По углам квадрата торчали вышки охраны, на которые устанавливались прожекторы, по ночам заливавшие зону слепящим светом, дабы задумавшему побег заключенному некуда было скрыться. Для столь важной режимной цели наряду со стройматериалами, колючей проволокой и инструментом в каждый лагерь первым делом доставлялись передвижные электростанции.
В каждом лагере непременно был свой штрафной изолятор (ШИЗО) - внутрилагерная тюрьма. Этот объект служил для усмирения тех, кому лагерная жизнь казалась недостаточно суровой. Изолятор, обнесенный дополнительной оградой из колючей проволоки, располагался возле вышки в одном из углов лагеря. Он состоял из двух неотапливаемых одиночных камер, одной общей на 4 - 6 человек и утепленного помещения для охраны. На крохотные окна камер навешивались толстые железные решетки. Деревянные двери с глазками для наблюдения за арестантами обивали железом. Штрафников кормили холодной пищей по особо пониженным нормам. В разгар строительства общее число заключенных, работавших на трассе, составляло 70 - 100 тысяч человек. Обычно в одном лагере сосредоточивали 400 - 500 человек. Более крупные лагеря ставили в местах особой концентрации работ: на строительстве больших мостов, заводов, поселков и т. д. Организационная структура этих лагерей была примерно той же. Кое-что нам известно и о людях, заброшенных не по своей воле на эту гигантскую северную стройку, хотя архивы ГУЛАГа до сих пор остаются секретными. Не имея к ним доступа, мы ведем наш рассказ, в основном опираясь на устные свидетельства немногих оставшихся в живых бывших строителей трассы. Учитывая скудость источников, большой удачей экспедиций авторов на Мертвую дорогу оказалась находка в 1988 году картотеки и сводок движения заключенных по одному из лагерей восточного участка линии. Документы содержали сведения о 473 заключенных лагеря. На 305 человек имелись личные карточки, каждая из которых содержала фамилию, имя, отчество заключенного, номер статьи, по которой он был осужден, срок заключения. На части карточек дополнительно были указаны национальность, район проживания до заключения, образование, долагерная профессия зэка. Статистические выводы, сделанные на основании изучения и анализа этих документов, подтвердили и дополнили устные свидетельства участников стройки. Из совокупности имеющихся данных вырисовывается следующая картина. В среднем по лагерям около половины заключенных составляли так называемые "враги народа", то есть лица, осужденные на сроки от 10 до 25 лет по постыдно знаменитой 58-й статье тогдашнего Уголовного кодекса СССР, карающей граждан за политические преступления против сталинского режима. Сюда входили 14 градаций деяний - от измены Родине и пособничества контрреволюционной буржуазии в советское время, до совсем уж абсурдного пункта об ответственности за отправление руководящих должностей при царском строе. Разумеется, большинство "врагов народа" не совершили никаких деяний, подпадавших даже под это чудовищно хищное законодательство. Одни из них оказывались невольными жертвами сталинских политических кампаний и чисток, сотрясавших страну. Других коммунистическое государство привлекало этим беззаконным способом в качестве бесплатной рабочей силы на свои "великие стройки". Подавляющее большинство заключенных, осужденных по 58-й статье, были выходцами из западных регионов СССР, по которым прокатилась вторая мировая война. Нередко единственной виной этих людей было то, что до попадания под юрисдикцию коммунистов им довелось пожить при иных режимах, не всегда столь безобразных, какими их изображала советская пропаганда. Среди узников Мертвой дороги значительное число составляли советские солдаты, побывавшие в немецком плену. В лагерях Мертвой дороги работали японские и немецкие военнопленные, трудилась так называемая историческая контрреволюция - белоэмигранты, захваченные НКВД во время войны в странах Европы, а также подпольщики и партизаны, сражавшиеся против нацистов (они вызывали у Сталина и лагерного начальства особые подозрения и неприязнь). Содержались там и деятели различных зарубежных партий и организаций, участники польского Сопротивления, воевавшие против Гитлера в рядах Армии Крайовой, лица, интернированные в Германию, и просто граждане СССР, проживавшие какое-то время на оккупированных территориях. Особую небольшую группу "врагов народа" составляли лица, действительно принимавшие участие в вооруженной борьбе за независимость своих территорий от СССР. Главным образом это были жители Западной Украины. Украинцы, видимо, составляли самую многочисленную национальную группу невольников Мертвой дороги. Интересен социальный состав лагерей трассы. В отличие от 37 - 38 годов, среди заключенных 58-й статьи теперь почти не встречались представители безрукой советской партийно-государственной номенклатуры. Для осуществления грандиозных сталинских строительных идей нужны были работяги. Поэтому основную массу "политических" на Мертвой дороге составляли рабочие и крестьяне - шоферы, трактористы, столяры, плотники, электрики и т. п. Вторым по продуктивности "источником", снабжавшим лагеря трассы тренированными рабочими руками, был Указ от 4 июня 1947 года "О борьбе с хищениями социалистической собственности". По данному указу гражданин СССР мог быть приговорен (и часто его приговаривали!) к непомерно большому сроку - 25 лет лагеря - за несоизмеримо малые проступки: за вынос домой нескольких килограммов зерна из колхозного хранилища, за кражу катушки ниток с фабрики. Количество осужденных по этому указу составляло около 15 % контингента заключенных. Хотя процент интеллигенции в лагерях Мертвой дороги был невелик, там все же были по-прежнему представлены почти все интеллектуальные профессии. В бараках можно было встретить инженеров, учителей, врачей, писателей, художников, композиторов, архитекторов, юристов, ученых, профессиональных военных. На трассе несколько лет работал настоящий передвижной театр, труппа которого была целиком составлена из артистов-профессионалов, осужденных по 58-й статье. Лагеря Мертвой дороги прошли известный режиссер Л. Оболенский, дирижер Н. Чернятинский, пианист В. Топилин, знаменитые спортсмены братья Старостины. Далеко не всем профессионалам находилось место по специальности. Большинство из них, пока хватало сил, проводили свой срок на общих работах - с тачкой и лопатой. Остающиеся чуть менее 35% узников лагерей составляли лица, осужденные по уголовным статьям. Столь большой процент блатарей был настоящим бедствием для политических заключенных. Над ними издевались, их подвергали террору, грабили, а то и убивали. Уголовники, как правило, были совершенно не привычны трудиться, презирали трудовые интересы и отношения. Они правдами и неправдами старались увильнуть от работы, присвоить результаты чужого труда, вытеснить политических на более тяжелые рабочие места. Уголовная элита - так называемые воры в законе - вообще не участвовала в общих работах. Лагерная администрация относилась к таким явлениям весьма терпимо, поскольку террор, которому уголовники подвергали политических, рассматривался ею как важная часть мероприятий по поддержанию внутрилагерной и трудовой дисциплины. Методы террора на Мертвой дороге администрация ГУЛАГа разнообразила поощрением трудового энтузиазма. За выполнение особо срочных заданий заключенных, бывало, награждали дополнительными продуктами, махоркой или даже спиртом. На Мертвой дороге между зэками проводили и так называемое социалистическое соревнование. Бригады рабов принимали на себя "социалистические обязательства", затем начальство подводило итоги, и полуголодных, ободранных победителей тут же за оградой из колючей проволоки премировали дополнительным пайком. В соответствии с пропагандистскими заверениями коммунистического руководства СССР, социалистическое соревнование являлось одним из главных стимулов к труду при социализме. Эффективность этого стимула представляется нам сомнительной. И на воле, и за колючей проволокой соревнование обычно сводилось к припискам и подтасовкам. Но коммунистическая партия упрямо заставляла социалистически "соревноваться" всю советскую страну. В том числе и лагерное начальство обязано было "вовлечь" в социалистическое соревнование своих бесправных подопечных. Но самым удивительным было то, что в попытках добиться от зэков эффективной работы руководство ГУЛАГа, обычно старавшееся не допустить досрочного освобождения заключенного и даже, при первой возможности, добавить ему новый срок, на Мертвой дороге решилось возобновить забытую с довоенных времен систему зачетов, по которой за перевыполнение дневного задания и при условии соблюдения режимных правил день лагерного срока зачитывался заключенному за два, а то и за три. Это нововведение действительно вызвало у зэков энтузиазм! Неслыханное дело - в 1947 году по сети лагерей ГУЛАГа был объявлен добровольный набор заключенных на строительство Мертвой дороги. Тысячи долгосрочников со всей страны потянулись на суровый Север за желанной скорой свободой. Потянулись, конечно, этапами да пересыльными тюрьмами, под окрики охраны и лай сторожевых собак. Потому что для заключенных, пусть даже строителей-добровольцев, иной способ передвижения гулаговским режимом не был предусмотрен. В то же время, разумеется, на Мертвую дорогу, не спрашивая согласия, гнали обычным порядком этапы свежих сил советских граждан, только что осужденных сталинскими судами на долгосрочное рабство ГУЛАГу. В начале 1948 года затеянная было чекистами игра в добровольцев закончилась: руководство ГУЛАГа разослало приказ очистить лагеря центральных районов от политических, и заключенных погнали строить Мертвую дорогу. Что касается зачетов, то их то отменяли, то вновь вводили. Офицеры охраны МВД и приезжие вольнонаемные строители пользовались, по сравнению с обычными советскими гражданами, значительными привилегиями. Для привлечения этих кадров на строительство сталинское государство установило им продолжительные отпуска, наивысший северный коэффициент (то есть платило двойной оклад по соответствующей специальности), а также ввело 10% прибавки к жалованью каждые полгода. И все же житье у них на Мертвой дороге было, большей частью, собачье. С семьями или без, годами ютились они в жилищах - по сути дела, тех же бараках, что и заключенные, - в районе, где о каких-либо бытовых удобствах не могло быть речи. Хотя в отношении этой категории работников социалистическое государство твердо держало свои обещания, качество их тогдашней жизни можно считать высоким лишь в сравнении с чудовищной нищетой, на которую коммунистический режим обрек подавляющее большинство остальных своих граждан. Следует отметить, что большинство вольнонаемных строителей попадало на Мертвую дорогу совсем не добровольно. Их вербовали из высланных в Сибирь так называемых спецпереселенцев - классово чуждых лиц, лиц нежелательного происхождения (например, немецкого), освободившихся зэков и ссыльных, которые оседали в этой глуши, понимая, что возвращение в родные места с их документами может привлечь к ним внимание чекистов и кончиться новым арестом и новым сроком.
По свидетельству Л. Шерешевского, в лагерях ГУЛЖДС на трассе Салехард - Игарка смертность была ниже. Похожая в целом процедура "похорон" проводилась здесь более индивидуально. Зарывали зэков иногда даже поодиночке, а на бирке, кроме номера умершего, указывались еще и установочные данные - фамилия, возраст, статья и срок. На могиле, будь она на лагерном кладбище или просто возле дороги, ставили колышек с дощечкой, на которой изображался условный шифр из букв и цифр, похожий на автомобильный номер. В сейфе спецчасти в особой папке для отчетности составлялся перечень этих номеров и фамилий умерших. Эти и другие данные отчетности в примитивно зашифрованном виде сообщались начальству по селекторной связи. Доведенные до отчаяния условиями лагеря, некоторые заключенные решались на отчаянный шаг - бежать. По существу, это граничило с безумием. Куда бежать, если вокруг лежат пространства огромной страны, превращенной Сталиным в тот же трудовой лагерь, нашпигованный чекистскими осведомителями, разве что с режимом слегка вольнее? Как убежишь, когда на сотни километров простирается кругом бесплодная и враждебная жизни земля севера Сибири? Лишь узенькая полоска трассы тянется через тундру. Психологически человек всем существом держится за эту ниточку, связывающую его с жизнью, с надеждой на более светлое будущее. Сколь же невыносимо тяжел должен был быть режим тех лагерей, чтобы заключенный решился бежать, обрекая себя почти на верную смерть. Конечно, беглецов большей частью ловили. Бывало, что они возвращались сами, предпочитая суровое наказание голодной смерти. С
точки зрения демократии и прав человека подобное обращение государства со
своими подданными выглядит откровенным издевательством, действием,
направленным только на бессмысленное причинение им вреда. Однако,
анализируя факты в контексте советской истории, начинаешь понимать, что на
этой последней своей "великой сталинской стройке" Совет Министров СССР и
руководство ГУЛАГа, не скупясь на технику и инвестиции, действительно
пытались организовать эффективный труд строителей. Вдохновляемые
насильственной идеологией большевизма, они просто не представляли себе
лучшего способа решать народнохозяйственные задачи, как только загоняя
работников в квадраты из колючей проволоки, отнимая у них права и волю,
экономя на их одежде, зарплате и питании. Казалось бы, неограниченное
поступление бесплатной рабочей силы, отсутствие текучести кадров, более
продолжительный, чем на воле, 9-часовой рабочий день, работа без выходных,
жесткая лагерная дисциплина и ничтожные расходы на содержание работников
под охраной должны были явить всему миру чудо эффективности
коммунистического способа производства... Но чудо не
состоялось. Смерть Сталина в марте 1953 года ознаменовала конец бессмысленного строительства. Как уже говорилось, оно было остановлено постановлением СМ СССР. Тем же постановлением были свернуты, как "не вызванные нуждами народного хозяйства", и другие "великие стройки" ГУЛАГа: Главный Туркменский канал, Самотечный канал Волга - Урал, Волго - Балтийский водный путь, гидроузел на Нижнем Дону, Усть-Донецкий порт, дорога Комсомольск - Победино - всего более 20 крупных транспортных и гидротехнических объектов. Это и другие постановления СМ отражали серьезные изменения в структуре советского госуправления. Так, постановление Совмина от 18 марта 1953 года предусматривало передачу большинства лагерей ГУЛАГа в ведение союзного Минюста. Строительные главки МВД переходили под начало соответствующих гражданских министерств. 27 марта Верховный Совет СССР издал указ об амнистии, которой подлежало более миллиона заключенных ГУЛАГа. Одновременно были сняты паспортные и режимные ограничения в 340 советских городах. В 1956 году Никита Хрущев осторожно осудил сталинизм и приоткрыл завесу, скрывавшую до той поры масштабы деятельности системы лагерей. Началось освобождение политических заключенных, которых амнистия 1953 года большей частью обошла стороной. Было принципиально переработано уголовное законодательство, дававшее теперь гражданам значительно большие гарантии защиты от судебного произвола. Тем не менее, попав за колючую проволоку, осужденный встречал в лагере обстановку, весьма похожую на прежнюю, сталинскую. После отстранения Н. Хрущева в 1964 году от власти идея ГУЛАГа претерпела существенные изменения. Разумеется, коммунистическая система и не думала отказываться от применения принудительного труда и содержания заключенных в скотских условиях. Однако на новом этапе социализма, в связи с сокращением финансирования "великих" строек и опасениями отрицательной международной реакции, на передний план, вместо попыток сделать рабский труд сверхэффективным, пришла серенькая мысль добиться хотя бы самоокупаемости системы лагерей. Разработке этого принципа длительное время были посвящены творческие усилия специалистов КГБ и МВД, в последние годы применявших для достижения этой заветной цели новейшую вычислительную технику. Использование компьютеров в деле повышения эффективности рабского труда дало, наконец, желаемый эффект. Двух с половиной миллионная армия зэков стала самоокупаемо трудиться на благо своей социалистической родины. Однако рабовладельческая суть советской пенитенциарной системы продолжала оставаться нетронутой даже после шести лет горбачевской перестройки. Советский социализм упрямо старался держаться сталинского направления, наказывая людей трудом. А не желающим работать за тарелку похлебки грозил лагерным карцером с голодным пайком. В советских экономических сводках доля продукта, произведенного руками невольников, никак не была обозначена. Судя по многим признакам, она была не мала. Известно, например, что часть подряда по прокладке Байкало - Амурской магистрали, вновь затеянной уже в брежневские времена, получил, как и прежде, ГУЛАГ, только теперь его невольников советская пропаганда именовала комсомольцами-добровольцами. Представляется очень вероятным, что с изделиями современных рабов советские люди встречались в быту ежедневно, поскольку ГУЛАГ производил множество вполне домашних товаров: мебель, стекло, цемент, кирпич, широкий ассортимент скобяных изделий и стройматериалов. Свой продукт эта невольничья фирма скромно не помечала специальным товарным знаком... 4. Итог
Как уже говорилось, расчеты экспертов МВД СССР, проектировавших трассу Чум - Салехард - Игарка, приводили к исчислению затрат по госрасценкам в сумме более 6 миллиардов рублей. Освоение этих денег предполагалось осуществить в срок около 4 лет. Для того чтобы осознать, сколь велика была эта сумма для тогдашнего Советского Союза, достаточно заметить, что она составляла 12,5% капитальных вложений СССР в железнодорожное строительство за пятилетку 1946 - 1950 годов и составляла около 2% всех капитальных вложений СССР за тот же период! К 1953 году строители сумели освоить более половины этих средств, которые, как оказалось в итоге, были выброшены на ветер. Эту бессмысленную трату нельзя рассматривать как дорогостоящую причуду процветающей сверхдержавы. Деньги были изъяты сталинскими вождями из нищенского бюджета разоренной войной страны и потому оказались безвозвратно утраченными для действительно насущных программ восстановления народного хозяйства СССР. Полный расчет ущерба должен, кроме того, учитывать и другой очень существенный момент: истраченные впустую деньги, будучи разумно инвестированными в производство или развитие транспорта, принесли бы государству доход, который мог за время эксплуатации предприятия составить сотни процентов. Недополучение этого потенциального дохода следует приплюсовывать к уже рассчитанным затратам. При таком подсчете видно, что последствия одной только этой "великой стройки" должны были ощущаться народным хозяйством СССР десятилетия спустя, а суммарные убытки от нее, вероятно, исчислялись десятком и более миллиардов рублей. Но и этой величиной не исчерпать урона, нанесенного стране сталинской строительной авантюрой. Рабы ГУЛАГа - простые советские граждане, их навыки, инициатива, по существу, оказались потерянными для общества на долгие годы, если не навсегда. Оставаясь на свободе, они принесли бы обществу пользу, которую в неволе принести не сумели. Как учитывали проектировщики "великих строек" эти соображения в своих расчетах? Какой величиной могли они оценить неимоверные страдания заключенных строителей Мертвой дороги, их бессмысленный изнурительный труд, их загубленное здоровье и жизни, вдовство жен, сиротство детей? Ничтоже сумняшеся, коммунистические временщики приравняли все эти издержки к нулю. Сказанное относится в полной мере и к другим сталинским эпопеям. Каждая "стройка века", затеянная коммунистическими правителями, причиняла народному хозяйству страны вполне определенный и весьма ощутимый вред, скрывавшийся от населения и окружающего мира средствами партийной пропаганды, усилиями аппарата секретной полиции ОГПУ - МГБ - КГБ и намеренно поддерживавшейся диспропорцией цен в экономике. Около двадцати крупных строек сталинского ГУЛАГа так и остались незавершенными. Сложите огромные растранжиренные коммунистами суммы, которые никогда не вернутся людям, и вы поймете, почему одна из богатейших стран мира десятилетиями не могла выбраться из голода и нищеты. На путешественника, попадающего сегодня в район Мертвой дороги Салехард - Игарка, открывающиеся пейзажи производят сюрреалистическое впечатление. В густом мелколесье, выросшем вдоль дороги за истекшие почти 40 лет, взгляд то и дело наталкивается на самые неожиданные для этих безлюдных мест предметы, начиная с посуды и настольных швейных машинок, кончая огромными изъеденными коррозией паровозами. Сквозь листву проступают окруженные колючей проволокой полуразрушенные лагеря, мертвые поселки, фантастические очертания пустынного города Ермаково. Поросшая кустарником насыпь с кривыми ржавыми рельсами и развалившимися мостами уходит вперед до самого горизонта. Двигаясь вдоль этой дороги день за днем, километр за километром, все яснее осознаешь, сколь велика была разрушительная сила безумных большевистских идей. Идей, которые намеревались до основанья разрушить весь мир... В публикации использованы фотографии из архива авторов, а
также Москва | ||
На территории
лагеря ставили 5 - 6 бараков для заключенных. Бараки были разделены на две
половины человек на 40 каждая. Входы в половины бараков были раздельные. В
центре каждой половины сооружали печку из старой металлической бочки или
кирпича. Вдоль стен настилали двухъярусные деревянные нары. На территории
каждого лагеря размещались также столовая, баня для заключенных, иногда
продуктовый ларек, склад личных вещей, медпункт, библиотека, спецотдел,
ведавший учетом зэков и распределением рабочей силы, оперчекистский отдел
(ОЧО), так называемый культурно-воспитательный (КВО) и другие отделы.
Несколько домов - по сути, те же лагерные бараки - ставили возле лагеря
отдельно. Это были казарма охраны и жилье для начальства. Интересно, что в
архитектуре лагерей Мертвой дороги, в общем подчиненной типичной для
сталинского ГУЛАГа цели подавления индивидуальности человека и поддержания
его психики на скотском уровне, начальство позволяло себе некоторую
художественную свободу. В полуразрушенных лагерных строениях трассы среди
угнетающе мрачной однообразности можно и сейчас изредка встретить радующие
глаз декоративные излишества: арки с орнаментальными украшениями,
построенные руками зэков беседки и даже натюрморты, нарисованные на
оштукатуренных стенах бараков.
Далеко не всем
заключенным строителям удавалось дожить даже до такого частичного
освобождения. Правда, ситуация на Мертвой дороге существенно отличалась в
лучшую сторону от положения на других сталинских стройках. Так А.
Антонов-Овсеенко, прошедший лагеря ГУЛЖДС соседней трассы Котлас -
Воркута, свидетельствует о том, что в этих сталинских лагерях конца 30-х -
середины 40-х годов (как, впрочем, и в гитлеровских) зэк выдерживал на
общих работах, в среднем, не более трех месяцев подряд. Наиболее живучие
попадали затем в лазарет, чтобы спустя некоторое время вернуться в
бригаду. Второй срыв обычно кончался похоронами, если можно так назвать
процедуру, когда умершего без гроба просто бросали в яму, прицепив к ноге
бирку с номером по формуляру - так назывался лагерный "паспорт",
хранившийся у начальства и всюду сопровождавший заключенного в его
скитаниях по ГУЛАГу. Насчитав двести трупов, могильщики забрасывали яму
комьями мерзлой земли.
Вернемся к самой
Мертвой дороге. Прежде чем поставить точку в ее истории, нам хотелось
представить себе масштабы ущерба, нанесенного народному хозяйству СССР
бесславной строительной эпопеей сталинского руководства. Сделать такую
оценку совсем не просто, но попробуем хотя бы наметить пути, на которых
нужно искать ответ.